«Парутинские крестьяне разрушили и повредили множество древних гробниц и других памятников древности. Добытые ими памятники, часто чрезвычайно важные, через посредство скупщиков то поступали в частные музеи, то уходили в заграничные музеи. Только крайне редко удавалось приобретать ольвийские древности в общественные коллекции».
Более ста лет прошло с тех пор, как этот текст был опубликован на первой странице тринадцатого по счёту выпуска Известий Императорской археологической комиссии. А время, кажется, застыло на месте. 18 июня 2015 года: «Сотрудники СБУ пресекли попытку контрабанды коллекции монет античной Ольвии». 2013 год: «Контрабандист из Парутино признался, что монеты откопал на собственном участке во время проведения сельскохозяйственных работ и планировал их продать». 2012 год: «Более ста единиц культурных ценностей античного города-государства Ольвия, возраст которых составляет примерно две тысячи лет, были изъяты в ходе проведения таможенного досмотра».
Интерес общества к памятникам античного периода впервые явственно проявился в конце восемнадцатого века. В это же время начался и сбор первого археологического материала в частные собрания. Это привело, в том числе, к открытию Ольвии и её некрополя как отдельной исторической территории. Именно в эти годы имперская Россия формировала агрессивную внешнюю политику, направленную на присоединение новых земель, открывающих выход к Чёрному морю. Тогда же и появилась «Карта точного положения устьев рек Днепра и Буга», которая в данном случае особо интересна нам тем, что на ней впервые нанесено «Урочище ста могил», локализованное в районе Волошской косы.
До того времени руины древнего города Ольвия контролировались Османской империей и Крымским ханом. Путешествующий в 1576 году этими землями посол польского короля Мартын Броневский восторженно описал курганы Ольвийского некрополя, приняв их по ошибке за скифские могилы. Описанию величественной панорамы, открывшейся ему на лиман, он посвятил не один абзац в своей книге «Tartarie description» (1595 г.)
Спустя две сотни лет первый проектант и архитектор города Николаева, инженер армий Потёмкина и Суворова Франц Павлович де Волан в историческом «Рапорте о географическом и топографическом положении провинций Озу или Едизань, иначе называемую Очаковской степью» дал своё описание городища и урочища Ста могил. «Количество холмов, окружающих на расстоянии 4-5 вёрст эти руины, составляет, по-видимому, от двух до трёх сотен, большей частью со склепами различных глубин, высоты и формы». Но талантливый архитектор не додумался соотнести эти курганы со временем существования древнего греческого города. В это же время полковник Херсонского гренадёрского полка Андрей Казимирович Мейер описывал ольвийский некрополь такими словами: «Так называемые Сто могил представляют ныне холмы, покрывающие развалины древних каких-либо зданий. Положение сих могил заставляет меня догадываться, что на их месте был или город или гробницы вождей которого-либо из живших в сей земле Скифов».
И всё это время продолжалось варварское разграбление и могил, и остатков города жителями ближайших поселений. Основной и самой лёгкой добычей стал строительный материал, представлявший интерес для каждого, кто хотел построить себе каменный дом. Село Парутино, часть которого прямо расположена на территории Ольвийского некрополя, было основным потребителем и поставщиком античного камня, зачастую отправляемого к богатым клиентам в Очаков, Николаев и Херсон. В своей книге «Жизнь и смерть цивилизаций» директор художественного музея имени В.Верещагина Сергей Росляков рассказывает, как известный археолог Борис Фармаковский сетовал на тех, кто занимался вывозом строительного камня. Из-за постоянных грабежей была потревожена аутентичная насыпь, перепутаны исторические слои.
Село Парутино, расположенное южнее Парутиной балки, было основано в восемнадцатом веке некрасовскими староверами, пришедшими в эти края с низовьев Дуная. После присоединения этих земель к российской империи, сектанты ушли в Малую Азию и на берега Эгейского моря. Село тогда же было переименовано в Ильинское в честь нового хозяина, графа Ильи Безбородько. Именно «живые души» землевладельца, среди которых немало было завезенных каторжан, поставили на промышленный поток варварский процесс разграбления ольвийских могил в поисках золота и античных реликвий. В 1820-м году И.Муравьёв-Апостол восклицал по этому поводу: «Всё изрыто здесь! Всё ископано! Увы! Нет покоя праху бедных ольвиополитов…»
В начале 90-х годов XVIII века управляющий имением нашёл клад ольвийских монет и передал своему хозяину. Впоследствии часть предметов античного некрополя отправлялись в Николаев, поскольку часть офицеров, служивших в то время в нашем городе, имели классическое образование и относились к просвещённым любителям старины. Кое-кто даже понимал истинную историческую ценность этих предметов для потомков и стремился их сохранить и даже демонстрировать. К таким людям относился, к примеру, адмирал И.Траверсе. В Черноморском депо гидрографических карт, созданном в 1803 году возник импровизированный кабинет редкостей, который занимался, в том числе, сбором и изучением античных древностей, в огромном количестве прибывающих из района села Парутино. Депо, по сути, стало первым николаевским музеем артефактов Ольвийского периода.
В 1847 году на побережье Чёрного моря начало свою поисковую работу Петербургское археолого-нумизматическое общество, одним из основателей которого был А.Уваров. Все расходы по раскопкам в Ольвии он брал на себя. Уваров дважды копал в античном некрополе: в 1848 и 1853 годах. В первый приезд он раскопал девять курганов, во второй шесть. Но ничего особо интересного не нашёл, ибо все курганы оказались разграблены. Как говорится в одной классической комедии советского времени, «всё украдено до нас».
Спустя двадцать лет (речь идёт про 1873 год) Императорская археологическая комиссия приняла решение о возобновлении раскопок в Ольвии, поручив это дело Е.Забелину и барону В.Тизенгаузену. Ничего особенно интересного они тоже не нашли и их отчёт «об уменьшении раскопок в Ольвии» имел трагические последствия для изучения античного города, поскольку научные работы на городище и некрополе были прекращены. Вновь наступило золотое время для «чёрных археологов» и любителей-коллекционеров.
В книге «Урочище Сто могил или некрополь Ольвии Понтийской» (автор В.Папанова) описан случай как кишинёвский помещик и собиратель древних артефактов И.Суручан «законно» раскопал десять курганов и открыл под ними девять склепов (1886 год). Новая владелица земель, графиня Мусина-Пушкина, в тот год дважды запрещала раскопки некрополя. Работа члена Императорского археологического общества непосредственно задевала её интересы. Копали все, кто только мог. В 1891 году то ли хозяева земель, то ли залётные кладоискатели – история не сохранила достоверную информацию – открыли каменный склеп, наполненный утварью, богатым инвентарём и золотыми изделиями. Эти предметы «испарились», но сохранились описания, сделанные фон Штерном в 1892 году.
В 1896 году в Ольвию впервые приехал копать Борис Фармаковский. Его приезд ознаменовал начало нового этапа в исследованиях городища и некрополя. Первая экспедиция состояла из десяти солдат Очаковского резервного батальона. Профессиональный научный подход Фармаковского произвёл адекватный эффект. В 1902 году Археологическая комиссия сумела убедить владельцев земли семью графа А.Мусина-Пушкина «заключить насчёт раскопок особое соглашение». Учёные приветствовали просвещённое внимание к нуждам отечественной науки графа, предоставившего возможность «производить научные раскопки в Ольвии и тем несомненно оказавшего науке ценную услугу». На самом деле хитрый граф разрешил работы не на всей обширной территории, а лишь на пространстве в шестьдесят десятин.
Через некоторое время Фармаковский нанимает сторожей и местного чиновника для надзора над охраной, борьбы варварскими раскопками и скупки находок у местных жителей. Раскапываются курганы, систематизируются находки, уточняется карта исчезнувшего города-государства. Но начавшаяся Мировая война 1914 года внесла коррективы в работу археологической экспедиции. У Фармаковского произошло резкое сокращение сметы и, следовательно, объёма работ. Из-за нехватки рабочей силы в 1915 году раскапывали только некрополь и то в небольших масштабах. В эти же годы вновь участились грабежи могил и руин. Впервые ольвийские сторожа (Фёдор и Вавила Росинцы) получили огнестрельное оружие.
Весной 1917 года Фармаковский готовил очередную экспедицию, но события революционного года отложили начало сезонных работ. Основной состав экспедиции не приехал в тот год вовсе. Гражданская война прервала контакт Фармаковского с любимым античным городом. Научные работы проводились редко. Грабительская археология процветала. «И снова Ольвия была брошена на произвол судьбы» (С.Семёнов-Зусер, 1921 г.) Парутинский волревком не пресекает народные раскопки, раздаёт земельные участки вне границ села в районе склепов и могил. Борис Фармаковский вернулся в Ольвию только в 1924 году и руководил раскопками до 1926 года включительно. Это был последний этап исследования некрополя Фармаковским.
В период советской власти интерес к научной работе на территории ольвийского археологического заповедника был велик, но всё это время параллельно с учёными в древнем городе хозяйничали и «чёрные археологи», и случайные туристы. Автор этого текста лично помнит те времена (начало 90-х), когда любой человек мог беспрепятственно въехать на территорию сегодняшнего заповедника на автомобиле или остановиться на пикник, спустившись к самой воде. К лихим туристам в лучшем случае могли подойти научные сотрудники заповедника и попытаться выдворить непрошеных гостей за территорию раскопок. Единственное оружие, которое было в те годы у учёных – это крепкое слово. Нередки были ситуации, когда случайные люди оказывались свидетелями обвалов высокого берега, которые вскрывали склады амфор или остатки жилищ. Туристы делали жадные попытки вырвать из земли мокрые глиняные сосуды, варварски уничтожая их.
Проходят века и тысячелетия. Но нравы местных жителей, залётных искателей сокровищ и ненасытных коллекционеров не изменились ни на йоту. На нелегальном рынке артефактов вращается гораздо больше предметов, чем лежит во всех запасниках отечественных музеев. Территория древнего города-государства гораздо больше кусочка земли, выделенного сегодня под исторический заповедник. Кроме Ольвии в нашей области насчитывается всего около сотни памятников археологии античного периода. И это только те, о которых известно учёным. Жизненный опыт и постоянно пополняющийся рынок нелегально добытых артефактов истории подсказывают, что нелегальные копатели обладают зачастую большей информацией, финансовыми и техническими возможностями, нежели археологи с дипломами.
Иллюстрации: «Известия Императорской археологической комиссии». Выпуск № 13, 1906