Кажется мне, что самая популярная цитата на постсоветском литературном пространстве это отрывок из речи Воланда («Мастер и Маргарита») во время сеанса чёрной магии: «Люди, как люди… квартирный вопрос только испортил их». Действительно, что могло быть дороже гражданину социалистического государства, чем его жилищные метры. Ради них люди шли на подвиги и подлости, писали оперы и «оперу», уезжали за Полярный круг и соглашались на работу по «горячей сетке». У многих сегодняшних пенсионеров их квартира – единственный капитал, оставшийся после многолетней трудовой жизни.
Подавляющее большинство советских граждан приватизировало свои «государственные» и «ведомственные» квартиры ещё в середине девяностых. Сегодня редко встретишь человека, проживающего на муниципальной или заводской жилплощади. А последняя «коммунальная революция» 2016 года ещё и превратила всех нас в коллективных совладельцев многоквартирных домов, а также придомовых территорий. В течение ближайшего года ЖЭКи (и коммунальные и частные) должны быть ликвидированы и мы сами, так или иначе, взвалим на себя вопросы управления недвижимым имуществом, создав общество совладельцев. В противном случае, городская власть назначит нам управляющую компанию по собственному выбору.
Коммунальная революция как никакая иная перманентна и бессмысленна. Каждое десятилетие приносит новые правила игры и новый же передел собственности. Решение жилищного вопроса «по-советски» прошло разные – часто противоположные по своей сути – этапы: от национализации квартир и домов до приватизации недвижимости. Давайте вспомним, как это делалось в Николаеве в двадцатых-тридцатых годах прошлого века. В этом нам помогут разобраться обычные документальные свидетельства тех лет – выписки общих собраний жильцов, доносы и заявления, которые хранятся в Виртуальном музее Николаева.
Первый год советской власти принёс в Николаев закон об изъятии жилищной площади сверх установленной совнаркомом площади и перераспределении её. «Сожителей» на свои лишние метры разрешалось гражданам искать самостоятельно. В случае затягивания выполнения этого решения, власть обещала проводить принудительное уплотнение. И своё обещание она выполняла безукоризненно, легко пользуясь силовыми методами. В 1921 году был дан старт «новой жилищной политике». Эта программа предполагала и восстановление частной собственности, и введение разнообразных методов управления жилым фондом, и ослабление пролетарского контроля над распределением жилья, и возможность сдачи квартирных метров в аренду с целью получения прибыли.
В Николаеве объективные условия на жилищном фронте были плачевны. «Наши жилища разрушаются не столько от того, что их долго не ремонтировали, а главным образом от того, что с ними скверно обращаются», – писал Вестник николаевского Губисполкома в 1921 году. Ожидаемый бурный рост населения города и полный коллапс в деле строительства нового жилья, заставил Советы уйти от бесконечных насильственных уплотнений с переселениями и начать создавать условия для хозяйственного подхода к эксплуатации зданий. «Вопрос этот поставлен, может быть, уже слишком поздно, поэтому надо срочно и смело пересмотреть некоторые старые методы, до сих пор применяющиеся в жилищной политике».
Через три года гражданам СССР предоставили право добровольно объединяться в кооперативные товарищества для удовлетворения жилищных нужд. В следующие семь десятков лет слово «жилкоп» плотно войдёт в наш лексикон. Но в последние советские годы оно будет означать уже не форму управления квартирным фондом, а его ветхость и малопригодность для жилья. В 1928 году Постановление «О жилищной политике» подвело итог десятилетних попыток навести порядок в жилищно-коммунальной сфере. Было подчёркнуто, что жильё на протяжении всего этого времени было дефицитным ресурсом, что позволяло большевикам использовать его как средство поощрения и наказания в ходе так называемой «классовой борьбы».
К этому времени стало понятно, что такая форма управления старым жилищным фондом, как жилищные кооперативы далеко не совершенна. Участились случаи ликвидации жилкопов по решению самих жильцов. 21 января 1927 года в доме номер 12 по улице Пушкинской состоялось последнее заседание членов кооператива «Разруха». На нём было принято решение ликвидировать свой жилкоп до 1 марта того же года. Примечательно, что это был тот самый дом, в котором до советской власти жил и принимал больных известный николаевский доктор Михаил Кенигсберг. Собрание в составе членов жилкопа (трое Кенигсбергов, Кордунер, Рабизанович, Вербалайтис и Найденская) заслушало представителя Жилсоюза товарища Азерина, который сказал, что такой хорошо организованный жилкоп нельзя ликвидировать. Но если при восьми членах он существовать не может, то надо укрупниться или слиться с другим жилкопом.
Жилец Кордунер перечислил всю невыгодность ликвидации жилкопа. Дом может попасть в аренду, что позволит арендатору эксплуатировать здание только лишь в свою пользу. Рабизанович поддержал соседа и сказал, что даже если дом отойдёт исполкому, «то тоже ничего хорошего от этого дому не будет». Член жилкопа А.Кенигсберг (вероятно Анна, сестра бывшего владельца водолечебницы Михаила Григорьевича) предложила для начала разобраться, как данный жилкоп «Разруха» дошёл до такого катастрофического положения. Она обвинила Жилсоюз в том, что там знали о малом количестве членов кооператива, но абсолютно не интересовались вопросами управления. Последние шесть месяцев «Правление состояло из трёхликого Януса – Рабизановича, который был и председателем, и секретарём и членом правления». Узурпировавший власть жилец Рабизанович не провёл ни одного собрания за полгода, а также отказывался предоставить материалы ревизионной комиссии для проверки. Представитель Жилсоюза Азерин на жалобы ответил, что Рабизанович вне подозрений, как незаменимый работник. Четырьмя голосами против двух при одном воздержавшемся было принято решение ликвидировать жилкоп с весьма «перспективным» названием «Разруха».
Некоторое время (до 1937 года) работала и такая форма отношений в системе ЖКХ как аренда муниципальных площадей жильцами или их объединениями. Арендатор обязывался содержать дом, ремонтировать его и при этом мог сдавать свободные площади в аренду, получая прибыль. В 1928 году врач Е.Шульмейстер обратился в отдел коммунального хозяйства с заявлением. Он попросил сдать ему в аренду дом номер 35 по улице Свердлова. «Основанием может служить давность моего жительства в этом доме, а главное трудовая связь с домом, который я отстоял в дни Слащёва (Деникинцев) от занятия его военными частями и в котором я был с 1924 года председателем Домтройки и как уполномоченный произвёл внешний ремонт всех строений и частично внутренний ремонт». По словам Шульмейстера, дом вновь требовал капитального ремонта, починки полов, переделку печей, крыши, дымовых труб и прочих элементов здания. «Не желая извлекать доход из дома, который мне отдадут в аренду, я надеюсь, все поступающие свободные деньги, оставшиеся после уплаты налогов и аренды, исключительно употребить на приведение дома в такой вид и порядок, каким он был в годы, когда я был уполномоченным от Домтройки». В левом углу заявления карандашная резолюция начальника Откомхоза: «В виду сдачи дома жилкопу, отказать».
Проблемы были не только у тех, кто хотел взять в аренду дома, но и у реальных арендаторов. В 1929 году товарищ Ревенко, проживавший в доме номер 3 по улице Радостной, обратился в николаевский горсовет за поддержкой. «Родственники и приятели выявленного с моей помощью финотделом открытого спекулянта М. и такого же спекулянта Ш., пролезшего в члены Союза строительных рабочих (впоследствии выброшенного оттуда) граждане: Д., С., Р., Г., Т. и выселенная из дома по Глазенаповской улице номер 44 по постановлению суда за хулиганство, и незаконно вселённая ко мне в дом гражданка Е., неоднократно угрожали мне отобранием у меня дома». В результате подобных кляуз в дом пришла комиссия горсовета и обследовала дом на предмет проведенного ремонта. Ревенко пожаловался горсовету на то, что получил дом в крайне разрушенном состоянии, но за шесть лет привёл в полную исправность и заселил два флигеля, поставил новый сарай, построил дворовую уборную и заднюю стену. Не забыл владелец здания рассказать о своей правильной политической ориентации, боевых заслугах и пролетарском происхождении. «До империалистической войны я служил на заводе бывший «Наваль». Войну провёл в старой армии в качестве солдата. Четыре года прослужил в Красной Армии на строевых должностях. Был на польском фронте. В белых армиях не служил. Это обстоятельство может подтвердить член подпольной организации существовавшей на нашей улице при белых Е.Каткова».
Жильё зачастую отбирали у политически неугодных граждан и организаций. В статье «Заживо погребённый Николай» («Вечерний Николаев», № 85 (3703) от 06.08.2015 г.) было описано, как семью священника Николая Романовского сначала потеснили, а затем и вовсе выселили из дома на углу Никольской и Глазенаповской (совр. Декабристов). В докладной записке с просьбой о выселении был сделан отдельный акцент на антисоветских настроениях членов семьи священника.
Участвовали в борьбе за площади не только граждане, но и целые организации. Несколько лет подряд николаевский окружной комитет Красного Креста вёл переписку с органами власти желая закрепить за собой дом по улице Фалеевской, 1 (угол Спасской). В 1925 году комитет докладывал, что имеет уже ряд заслуг и служит подспорьем местному бюджету в части организации и содержания яслей, аптек, родильных отделений и амбулаторий. Всё это действовало на средства Красного Креста. «Дом №1 по Фалеевской, где помещается Управление Красного Креста, нуждается в хорошем ремонте. Теперь же из этого дома предполагается выселить всех частных лиц и весь этот дом приспособить под лечебницу и амбулаторию». После нескольких лет сопротивления, местная власть сдалась и передала это здание Красному Кресту под новую больницу.
Седьмого апреля 1931 года в стране Советов незаметно для всех появилась такая награда как «отдельная квартира», которую вручали гражданам за особые заслуги перед государством. В 1937 году жилищные товарищества были упразднены. Фонд жилой недвижимости перешёл в распоряжение городских советов. С квадратными метрами в исполком перешло право распределения жилплощади и приоритет заселения в квартиры. Постановление, создавшее структуру жилтовариществ, было признано вредным пережитком. Власть концентрировала все возможные рычаги влияния на граждан в одних руках.
Оригинал статьи в газете «Вечерний Николаев»