история из старой книги
«Забытый художник. Руфин Гаврилович Судковский. Издание автора, Николаев, 1928». На этой книге стоят печати несуществующей много лет библиотеки николаевского районного отделения всероссийского союза рабочих-металлистов и дарственная надпись. «Бібліотеці спілки металістів від автора. 18.08.1929». Ниже подпись автора — Н.Д.Лагута.
Что мы знаем о Судковском сегодня, если девяносто лет назад известный николаевский педагог и краевед назвал его «забытым»? Наверняка не более того, что было известно Николаю Дмитриевичу Лагуте. «С николаевщиной связано имя известного в своё время, а также и теперь на Западе Европы, пейзажиста, мариниста, соперника Айвазовского, академика Руфина Гавриловича Судковского, жившего и творившего в Очакове на берегу Днепровско-Бугского лимана и Чёрного моря», — так начинается эта книга. Прочитав первые строки, я сразу вспомнил ещё одного талантливого художника, жившего и творившего на берегу того же лимана и того же моря. Он писал те же волны и ту же воду. Разве что он смотрел на воды лимана с юга на север, а Судковский – из Очакова – с севера на юг. Я имею в виду мариниста Владимира Зебека.
«Волшебник морских пейзажей, страстный певец двух могучих стихий – неба и моря, он всю жизнь бился над разгадкой чарующей магии неба и воды. Разносторонние настроения, тончайшие оттенки лучей восхода и захода солнца, лунного сияния, отражающегося в спокойной воде, борьба двух стихий и их мирная гармония – всё подвластно его магической кисти. Его часто сравнивают с Айвазовским. Однако сравнение двух великих – напрасный труд». О ком текст, взятый из просторов Интернета? О Судковском или Зебеке? Или о них обоих?
Материалы о Судковском Лагута получил из рук брата покойного художника Алексея Гавриловича, из его рассказов и воспоминаний. Братья Судковские родились в Очакове в семье священника в третьем поколении, представителе династии священнослужителей «времён Очаковских и покоренья Крыма». Прапрадед Судковского пришёл в Очаков сразу же за Потёмкинскими войсками. Руфин, так же как и его предки по отцовской линии пошёл учиться в духовную семинарию. И тогда же – дело было в Одессе – он начал посещать вечерние классы «рисовальной школы» Общества Изящных Искусств. Там Судковский познакомился с Айвазовским. В семнадцатилетнем возрасте Руфин бросает семинарию и уезжает в Петербург, где поступает в Академию Художеств.
Семья Судковских была против занятий живописью. Но спустя много лет отец признал увлечение сына и его талант. Судковскому было всего двадцать два года, когда у него неожиданно открылась тяжёлая болезнь. После появления горловых кровотечений по настоянию брата художник уехал на родину в Очаков. «Но вреден север для меня». Климат Петербурга оказался убийственен для уроженца южных краёв.
В 1873 году за картину «Буря близ Очакова» Рудковский получил диплом Академии и звание «классного художника второй степени» без положенного экзамена. «В знак особого исключения и в пример другим». Через шесть лет академики повысили «классность» Руфина до первой. Популярность его росла. Художник посетил страны Европы, демонстрируя свои картины на выставках и вернисажах. Активно показывал картины в российских столичных городах. В 1882 году он получил звание академика. Через несколько лет его избрали почётным членом рисовальной одесской школы, в которой он учился.
В 1885 году в возрасте тридцати пяти неполных лет Руфин Судковский умер от тифа в фамильном особняке напротив базарной площади в центре Очакова. На могиле Судковского в ограде Военного собора установили изящный бронзовый бюст художника. На постаменте стихи, написанные приятелем и поклонником творчества академика. «Близ могилы твоей с шумом в брызги волна о холодный песок разбивается. Брызги – слёзы её, это плачет она, о тебе, дорогом, сокрушается».
После недолгого рассказа о коротком жизненном пути художника, Лагута переходит к описанию его произведений – картин, этюдов и эскизов. Выставлявшиеся на вернисажах картины указаны с ценами, за которые они были (или могли быть) куплены. В середине семидесятых годов позапрошлого века цены на произведения Судковского доходили до четырехсот рублей. Одним из крупных покупателей был коллекционер Третьяков. В двадцатых годах прошлого века в Третьяковской галерее находилось семь картин Судковского, одна из которых – акварель «В Очакове» – была передана автором в качестве подарка. Некоторое количество картин, этюдов, работ ученического и юношеского периодов до 1927 года хранилось у брата художника, а потом передано в Николаевский музей имени Верещагина. «Художественная продукция Р.Г.Судковского за сравнительно короткий период его жизни определяется более чем сотнею картин (107) кроме эскизов и этюдов». Для того времени он вполне мог считаться «плодовитым художником».
Основные темы картин Судковского – море и Очаков. Множество картин было написано художником во дворе местной школы. Он часами сидел на обрывистом берегу с мольбертом. Есть у Руфина Судковского и Кинбурн, и Березань и Одесса, в которой он долгое время учился. Мотивами творчества были тонкие, неуловимые переливы волн, игра света на воде, небо, воздух, пена, «величавая свирепость моря, грозная сварливость безграничной стихии, эффекты бури, воды, глубина и даль, отмели и косы, лунные ночи, шквалы, суда». В общем — «живое море».
Краевед Лагута так пишет о Судковском: «Можно сказать, что это был даровитый художник-маринист, академик, видный представитель искусства, живописец, сын нашего юга, нашей Николаевщины». Передавая рассказы брата художника, Лагута рассказывает о том, что Руфин был создан исключительно для холста и масляных красок. Он всегда одновременно писал четыре – пять картин сразу. Оканчивал же их, по настроению выбирая объект. Работал лихорадочно, как будто предчувствуя свой ранний уход из жизни. Добрый и честный с близкими, Судковский вечно рвался вперёд, старался сделать как можно больше достойных и весомых шагов в жизни и искусстве. Дочь художника М.Лагранж вспоминает об отце так. «Он был очень мягкий человек, увлекающийся и впадающий легко в отчаянье. Иногда ему казалось, что он не в силах чего-то передать в картине и тогда он по несколько дней лежал на оттоманке и жаловался, что у него нет таланта, что он несчастный человек и требовал утешения и ободрения от близких. Затем наступал перелом в настроении, он хватался за работу. Иногда сразу за несколько картин и неутомимо целыми днями писал, пока опять какая-нибудь заминка не портила ему его чудное настроение. Вообще это был человек чувства».
Вначале чопорная выставочная публика отнеслась к Судковскому с равнодушием. А что может быть хуже для художника, чем равнодушие. Критики его также не замечали. А если и писали о нём, то лишь «пристрастно в дурную сторону». Однажды его обвинили в том, что картина «Мёртвый штиль» не оригинальна, а списана с картины Куинджи «Ладожское озеро». Заявление о плагиате подписали известные живописцы: Максимов, Крамской, Волков, Репин. «Петербургская газета» откликнулась злым стихотворным фельетоном.
И ужаснулись все народы,
Заметив, что воды ушат
Судковским у Куинджи взят.
Когда всё дело совокупно
Рассмотрим, скажет, стар и млад:
Сие деяние преступно.
Обвинение было странным. Имел ли право Судковский написать картину на тему, виденную им десяток лет назад на чужом этюде? Имеет ли право вообще живописец брать для себя темы, которые уже «перепахивают» другие? Ответом на обвинение стала картина «Мёртвый штиль у берегов близ Одессы», выставленная в 1884 году. В этой картине Судковский своим талантом оставил позади и Куинджи и Клевера (ровесник Руфина, известный пейзажист, родившийся в Прибалтийском крае). Художественная общественность увидела, что и Куинджи, и Судковский находятся под огромным влиянием Айвазовского и потому вопрос о плагиате был плодом неразумения и сведения счетов над конкурентами.
Судковский, как и Айвазовский (а с ними, по всей видимости, был солидарен и Зебек) старались избегать изображений людей. У Руфина их или нет в картинах вовсе, или если они присутствуют, то либо тонут, либо расплываются в изображении. Не чурался Руфин Судковский «заказных» картин. «Пароход Чихачев» — по заказу морского министра, после освобождения Болгарии от Турции – «Прибытие к болгарскому берегу первого князя», «Хождение Христа по водам» для собора родного города. Портретов не писал вовсе. Исключение лишь составил потрет матери, исполненный для семейных стен. Судковскому не удалось оставить прижизненных последователей и учеников.
Подводя итоги рассказу о художнике и его творчестве, Лагута делает вывод, что Судковский безусловно заслуживает зрительского внимания и соответствующей (надо понимать – высокой) оценки творчества. В те годы вопрос о наследии художника вышел за рамки узкого академического характера и стал предметом широкого обсуждения в культурных кругах Очакова и Николаева. Именно тогда брат художника Алексей Гаврилович, хранивший до последних дней значительную часть наследства брата, решил передать всё в дар государству. Он лишь просил выбрать Очаков или Николаев местом открытия музея, да испрашивал себе пожизненную пенсию. Очаковский райисполком, идя навстречу желаниям брата художника, предпринял несколько шагов в этом направлении, но затем дело застопорилось из-за отсутствия средств. Дело о наследии Судковского перешло на рассмотрение Николаевской Окружной Инспектуры Политпросвета, которая при полном активном содействии Никокрисполкома добилась передачи музейного фонда в Николаевский музей изящных искусств имени Верещагина. Там на момент написания книги и хранилась вся коллекция мариниста, сохранённая братом покойного.
Завершая книгу о Судковском, Лагута пишет. «Очередная текущая задача для увековечивания памяти Р.Г.Судковского – устройство выставки его картин, выяснение местонахождения многих его картин, разбросанных по всему СССР и за границей, издание снимков с его картин, распространение их в массах, увековечивание его памяти в Очакове, ознакомление с творчеством подрастающего поколения, устройство лекций о творчестве в связи с изучением жизни местного края».
Можно смело сказать, что практически все задачи актуальны и сегодня. Руфин Григорьевич Судковский такой же неизвестный художник в нашем время, каким он был девяносто лет назад. Количество интересных маринистов нашего «южного края» увеличивается, а наши познания в их творчестве нет.
Оригинал статьи в газете «Вечерний Николаев»